Уже после того, как в 1999 г. О. Обасанджо стал президентом, в Нигерии возобновились столкновения между христианами и мусульманами. Банды подростков-мусульман нападают на представителей других этнических и религиозных групп в северных штатах, особенно в городе Кано, где доминируют мусульмане хауса, а христиане вытесняются. В богатой нефтью дельте реки Нигер вспыхивают вооруженные столкновения между представителями этносов итсекири, урхобо и иджо. Здесь в 1999 г. всего лишь за неделю боев, связанных со спорами из-за правительственных субсидий и распределения доходов от нефти, погибло несколько сот человек. В юго-западном городе Сагаму йоруба изрубили почти 60 человек из народности хауса. А в городе Кано было убито примерно столько же йоруба. [c.103]

Избрание президентом О. Обасанджо, христианина йоруба, который в тот момент пользовался поддержкой и части северной элиты, усилило противоречия между северянами (хауса-фулани), традиционно занимающимися высокие посты в вооруженных силах Нигерии, и южными этносами.

В феврале 2000 года произошли столкновения между христианами и мусульманами в Кадуне: было убито около 400 человек с двух сторон. Вмешательство армии, переброска подкреплений из центральной Нигерии и Лагоса остановили вспышку насилия, которая могла привести к малой гражданской войне. Христиане стали мигрировать на юг, в Лагос, на юго-запад или в Восточную Нигерию. Межэтнические столкновения с человеческими жертвами происходят и в лагосском мегаполисе.

Шариат в качестве господствующей правовой системы впервые был введен в северном штате Замфара в декабре 1999 года. Его примерам последовали девять северных штатов с преобладающим мусульманским населением (см.: [3, c. 155]).

Шариат стал знаменем северной политической элиты, которая использует религию, чтобы осуществлять собственные политические амбиции. Но в ответ на это появились группы, которые выступают за самоопределение йоруба, и христиан, и мусульман, а в районе Дельты Нигера окрепло движение местных этносов за автономию.

О. Обасанджо, понимая, что взаимоотношения между центром и регионами должны измениться, не занял никакой позиции в отношении введения шариата, хотя это и противоречило светской конституции Нигерии.

Мусульмане преобладают в 18 северных штатах. В девяти из них уже введен шариат, а в десятом – Кано – он действует фактически. И губернатор, и эмир Кано, второго по численности населения города страны и столицы одноименного штата, долго противились введению шариата, так как в Кано живет почти миллион христиан, в том числе йоруба и игбо. Но под давлением религиозных групп и мусульманских улемов они вынуждены были отступить – была опасность, что законодательное собрание штата может вынести импичмент губернатору. Если будет введен шариат в жесткой форме, то, видимо, начнется исход сотен тысяч людей, и экономика штата рухнет. Христиане опасаются оказаться в северных штатах на положении людей второго сорта. Законодательное собрание Кано уже ввело шариат, и де-факто он применяется. Губернатор не одобрил это постановление, но и не наложил на него вето.

Введение шариата в 12 штатах стало бомбой замедленного действия, которая может расколоть Нигерию. Напряженность между Севером, с одной стороны, и Западом и Востоком, с другой, возрастает.

В конституциях 1979, 1989 и 1999 гг., в различных правительственных документах постоянно проводится идея единства страны, подчеркиваются федеративный характер, общность интересов всех народов, населяющих государство. Только большое внимание к интересам и традициям всех народов, содействие в развитии их языков, культуры, провозглашение юридического равноправия, проведение политики, направленной на достижение фактического равенства, помощь отсталым в социально-экономическом отношении этническим меньшинствам, демократическая кадровая политика, когда главным критерием является профессионализм, а не этническая принадлежность, – все это, несомненно, могло бы способствовать решению сложных этнических проблем и интенсификации интеграционных процессов в рамках государственных границ Нигерии. [c.104]

Нельзя оставить без внимания ситуацию в Демократической Республике Конго, где этнический состав отличается большой сложностью. Здесь насчитывается более 200 этносов. Даже при объединении близких между собой групп число этнических общностей достигает 50.

В средние века в бассейне р. Конго сложилось несколько десятков раннефеодальных государств, среди которых наиболее значительными были Конго, Лунда, Луба, Бушонго и Ндонго. Государство Конго объединило множество родственных по языку и культуре племен (конго, вили, йомбе, сунди, мбата, бембе, зомбо и др.), положив начало формированию народности конго (баконго). В период колониальных захватов территория государства Конго была расчленена между бельгийскими, французскими и португальскими владениями. Теперь конго живут и в сопредельных с Заиром странах – в Анголе и Республике Конго.

Общая численность конго оценивается в 4,5 млн. человек, что составляет 15,9% всего населения страны. Самые крупные этнические подразделения конго: мбала (около 0,6 млн. человек), суку-самба (0,5 млн.), пенде (0,3 млн.), йомбе (0,3 млн.) (см.: [2]).

В области Шаба, в южной части области Киву, в Западном и Восточном Касаи живут луба (5,1 млн. человек). Этот крупный народ имеет давние традиции государственности: в XVI в. Государство Луба занимало территорию между р.Луалаба и оз. Танганьика, т.е. все плато Катанга. Кроме собственно луба сюда относят также луала, мпуту, капиока, хемба, бангубангу, бинджи, хелеба, тумбве и некоторые другие более мелкие народности, в общей численности населения луба составляют 18% (см.: [12, c. 27, 22]).

Сосед луба на юго-востоке – народ бемба, основная часть которого живет в Замбии. В области Шаба бемба населяют все пограничные с Замбией районы.

Больше трети населения ДРК придерживается традиционных верований и культов, в частности культ предков занимает главное место.

Согласно религиозным верованиям конго, души умерших предков (или родственников) даже после смерти остаются членами рода. Этот факт свидетельствует, по мнению французского антрополога и религиоведа Б. Оля, что его «надо рассматривать как религию общинного типа, связанной с местным окружением и социальной структурой больше, чем человеком, как таковым» [11, c. 244].

Понимание сущности традиционных верований дают представление религии небольшого этноса бахунде. По мнению конголезского религиоведа Винсента Мунаго, «жизнь индивидуума понимается как жизнь-соучастие. Член племени, клана, семьи знает, что он живет не своей собственной жизнью, а жизнью общины. Он знает, что вне общины у него не будет средств к существованию; в особенности он знает то, что его жизнь есть соучастие в жизни родственников по восходящей линии и что ее сохранение и укрепление постоянно зависит от этого соучастия. Для него жить означает существовать внутри общины, общности, участвовать в священной жизни предков, продолжить «бытие» своих предшественников и подготовить свое собственное продолжение в своих потомках» [15, c. 135]).

Литература

1. Африка: Энциклопедический справочник. – Т. 1. – М., 1986.

2. Брук С.И. Население мира: Этнодемографический справочник. – М., 1981.

3. Васильев А.М. Африка – падчерица глобализации. – М., 2003.

4. Винокуров Ю.Н. Демократическая Республика Конго: власть и оппозиция. – М., 2003.

5. Винокуров Ю.Н. Заир: этнический фактор в политике общенационального сплочения. // Социо- и этнокультурные процессы в современной Африке. – М., 1992.

6. Высоцкая Н.И. Эволюция национализма в Тропической Африке: ХХ век. – М., 2003.

7. Исмагилова Р.Н. Этничность и процессы национальной интеграции // Ангола. Этносы и нация. Материалы научного коллоквиума «Ангола – 25 лет независимости: итоги и перспективы» (ноябрь 2000 г.). – М., 2003.

8. Исмагилова Р.Н., Грушевский А.Ю. Этнический фактор в политической жизни Нигерии // Нигерия: власть и политика. – М., 1988.

9. Межэтнические конфликты в странах зарубежного Востока. – М., 1991.

10. Нигерия: Справочник. – М., 1993.

11. Оля Б. Боги Тропической Африки. – М., 1976.

12. Республика Заир: Справочник. – М., 1984.

13. Социальный облик Востока. – М., 1999.

14. Страны Африки. – М., 2002.

15. Традиционные культуры африканских народов: прошлое и настоящее. – М., 2000.

Современные американские политологи Р.И. Хофферберт и Д.Л. Сингранелли отмечают, что “партии являются организационным инструментом предвыборной борьбы, которая концентрируется на вопросах, сформулированных в их программах. А после проведения выборов именно партии ответственны за деятельность правительства... партии должны быть в высшей степени динамичными организациями, ответственными за постановку в повестку дня и решение тех вопросов, которые меняются по мере изменения предпочтений или потребностей населения” [10, с. 579].

Эти соображения касаются прежде всего развитых стран, где функционирует гражданское общество, а политическая культура носит активистский характер (по Алмонду).

Отмеченные соображения заслуживают внимания с учетом концепции отечественного социолога Ю.С. Гамбарова (1850–1926), который считал, что “политические партии образуются внутри сложившегося правового государства”. Он полагал, что функционирование политических партий “немыслимо ни без признания закона в основании всего порядка общественной жизни, ни без участия, в той или другой форме, самого общества в регулировании этого порядка”. В противном случае возникают оппозиционные клики, которые в отличие от партии действуют исключительно “на почве личных интересов своего вожака и независимо от каких бы то ни было принципов правового государства или участия общества” [3, с. 136, 137]. [c.108]

Если исходить из гамбаровской позиции, то, разумеется, большинство африканских партий представляют собой клиентельно-патронажные организации, клики. Политические партии в большинстве стран Тропической Африки “в каком-то смысле заменили разрушенные колониализмом традиционные потестарные и политические структуры и отчасти выполняют функции этнополитических организмов” [14, с. 61].

Единство традиционных и современных политических элементов делает такую организацию достаточно эффективной в общественной жизни африканских стран. По мнению некоторых исследователей, такие этнополитические образования, которые формируются профессиональными политиками, тесно связаны единством этнических, религиозных, групповых или деловых интересов и объединены системой личных связей вокруг лидера. Эти образования представляют собой “политические кланы”, которые выражаются в категориях, заимствованных из политического лексикона развитых стран. Политическая культура африканского общества непосредственно отражается в деятельности политических партий и государственных структур (см.: [2]). При определении сущности африканских политических партий ключевую роль играют ее цели, задачи, средства их достижения. Любая партия ставит своей задачей завоевать политическую власть или оказывать на нее влияние. Для этого она должна добиться поддержки населения, особенно его низших слоев. С этой целью партии выдвигают привлекательные лозунги, в которых предусматривается решение конкретных проблем экономического и социального порядка. Каждая партия стремится сформировать свой устойчивый партийный электорат.

В годы, непосредственно предшествовавшие завоеванию независимости, главным, что определяло создание партий, оставалось придание организационных форм борьбе против колониального господства. Сходной задаче служило сотрудничество их с профсоюзами, которые сыграли важную роль в завоевании независимости.

Однако уже на данном этапе партийного строительства стало очевидно вмешательство метрополий в этот процесс. Во многих африканских странах под их влиянием возникали партии, в задачу которых входило торможение освободительной борьбы, а впоследствии, после получения независимости, обеспечение тесных отношений с метрополиями, сохранение их максимального влияния на развитие новых государств. Кроме того, колониальные власти попытались использовать систему множественности партий, внешне скопированных с западных образцов для раскола единого фронта борьбы против колониализма.

Противовесом им были партии, выступавшие за углубление антиколониальных преобразований, осуществлявшие курс на национальное возрождение и подлинную независимость.

В первые годы независимости возникают также партии, провозглашавшие социалистические лозунги, отражавшие стремление народных масс к социальной справедливости и пропагандировавшие различные его формы, от “лирического” до марксистского социализма (см.: [8]).

В 60-70-е годы на размежевание африканских партий, а затем и государств континента, большое влияние оказали “холодная война” и борьба соперничавших блоков за сферы влияния. Каждая сторона в этой борьбе стремилась иметь своих приверженцев в Африке, свои страны-витрины. Правившие в них партии становились носителями соответствующей идеологии, важное место в которой занимала критика идейного противника. Так, при поддержке внешних сил укреплялись пробуржуазные партии, с одной стороны, и революционно-демократические (разные степени радикализма), с другой. Получая ту или иную поддержку извне, они имели возможность укреплять свои позиции и становились господствующей политической структурой.

В то же время трудности национального строительства и вывода независимых государств из экономической отсталости, обманутые надежды масс, связанные с быстрым ухучшением жизни, стали рассматриваться как следствие политического соперничества между партиями, бессмысленного распыления сил. Складывалось мнение, что национальная консолидация и решение всех государственных вопросов возможны лишь в условиях однопартийной системы. Этот тезис весьма успешно использовали политические деятели, склонные к авторитарным методам управления (см.: [1]). [c.109]

По мнению отечественного востоковеда А.Б. Зубова, “восточные избиратели, которые осуществляют электоральный выбор, в первую очередь обращая внимание на партийную принадлежность кандидатов, чаще всего делают это не по идеологическим мотивам, но из соображений личностного характера. Политическая партия оказывается в современной азиатской демократии не альтернативой личностной ориентации, но чаще всего средством для ее эффективной реализации в тех ситуациях, когда непосредственное знание человеческих качеств кандидата становится для массы рядовых избирателей затруднительным”. На Востоке “история в подавляющем большинстве случаев в сознании населения определяется личностью лидера” [6, с. 251, 258].

80-е годы в большинстве стран континента прошли под знаком господствующего авторитаризма. В качестве примера можно привести 33-летнее авторитарное правление президента Кот-д'Ивуара Феликса Уфуэ-Буаньи, переизбиравшегося на этот пост семь раз. Авторитаризм Уфуэ-Буаньи проявлялся в разных сферах жизни: парламент был ему подотчетен, он руководил правительством и правившей Демократической партией.

В стране на протяжении 30 лет существовала однопартийная система. Создание других политических организаций не допускалось, хотя конституция декларировала свободу организации и функционирования политических группировок. При этом, отмечала З.И. Токарева, Уфуэ-Буаньи, сосредоточив в своих руках огромную власть, уверенно ею пользовался. В частности, он не допустил развитие междоусобиц на этноконфессиональной почве. Вместе с тем доминирующие позиции во властных структурах и в деловой сфере занимали представители бауле (подробнее см.: [15, с. 12, 13]).

Однако в целом однопартийные системы, служившие опорой авторитарным правителям, не оправдали возлагавшихся на них надежд. К концу 80-х годов общественное мнение Африки стало рассматривать их как главную причину застоя, важнейшее политическое препятствие, мешающее социальному прогрессу.

На рубеже 80-х – 90-х годов процесс политико-правового развития стран Африки вступил в новый этап. Важнейшей его чертой стал отказ от однопартийной системы, переход к многопартийности и ее правовое закрепление.

Однопартийная система была наиболее характерным признаком политических режимов в подавляющем большинстве африканских стран до конца 80-х годов. На те или иные сроки она устанавливалась в 38 странах и к началу 1989 г. действовала в 30 странах. Как уже говорилось, однопартийность обосновывалась весьма убедительными аргументами. В действительности же авторитарная система использовалась правящей элитой для сохранения своей монополии на власть как в странах капиталистического пути развития, так и в странах, провозглашавших социалистическую перспективу.

В последние годы выдвигаются серьезные аргументы в пользу авторитарного решения проблем экономической модернизации. Так, по мнению отечественного экономиста В.В. Павловой, “авторитарная власть позволяет преодолевать неэффективность демократических институтов и процедур, беспомощность которых в условиях тяжелого экономического кризиса и отсутствия политического консенсуса может привести к распаду общества, к чрезвычайному положению в экономике”. Больше того, “единая воля требуется для управления вертикальными структурами исполнительной власти с целью компенсации издержек распада старого партийно-государственного аппарата, скреплявшего общество в отсутствие институтов самоорганизации” [9, с. 27].

Согласно партийным документам и новым конституциям, которые были приняты в ряде африканских стран в 90-е годы, одной из целей осуществляемых в них реформ является создание демократического правового государства (см.: [16]).

Введение многопартийной системы стало первоочередным требованием демократических сил африканских государств. За последние годы многопартийная система была легализована (во многих случаях под давлением “снизу”) в 34 странах, где действовала однопартийная система, либо политические партии вообще отсутствовали, например, в условиях военного режима. Вместе с тем ведущей тенденцией в формировании многопартийной системы стало доминирование какой-либо одной партии. Такие партийные системы сложились в Ботсване, Замбии, Зимбабве, Кении, Мали, Мозамбике, Намибии, Танзании, ЮАР. [c.110]

Переход к многопартийности требует определения правового статуса политических партий. В условиях однопартийной системы монопольное положение правящей политической партии, как правило, закреплялось конституцией. При отсутствии других политических партий в специальном правовом акте, который регулировал бы партийную деятельность, не было никакой необходимости. В многопартийном государстве образование и деятельность политических партий должны быть поставлены в определенные правовые рамки.

Законодательство о политических партиях подробно регламентирует порядок их образования и прекращения деятельности. Здесь важно отметить следующие моменты. Во-первых, во всех странах политические партии приобретают легальный статус только путем регистрации их соответствующим государственным органом (как правило, это министерство внутренних дел, но, например, в Мозамбике – министерство юстиции, а в Кабо-Верде и Анголе – председатель Верховного суда). Во-вторых, орган, осуществляющий контроль за деятельностью политических партий, может в предусмотренных законом случаях приостанавливать их деятельность или распускать их. Основания для роспуска политических партий могут быть самыми различными. Например, согласно закону Кабо-Верде 1990 г. в числе таких оснований неучастие партии в течение семи лет в выборах, сокращение ее численности (менее 400 человек), получение субсидий из-за рубежа, поощрение ею расизма и регионализма, незаконность ее целей. Сенегальский закон о политических партиях (в редакции 1989 г.) предусматривает роспуск партии, если она не соблюдает обязательства уважать принципы национального суверенитета и демократии, касающиеся характера государства (демократическая, светская республика), его институтов (их статуса и компетенции), национальной независимости, территориальной целостности и единства государства.

Устанавливается юридическая ответственность политических партий (а в ряде стран их руководителей) за правонарушения, определяются конкретные составы правонарушений и соответствующие санкции. Согласно закону о политических партиях Ганы, “если правонарушение совершено политической партией, то каждое должностное лицо этой партии также виновно в совершении правонарушения” [32, р. 13].

В-третьих, новое законодательство большинства стран устанавливает юридические гарантии конституционной свободы союзов: действия контролирующих политические партии государственных органов (отказ в регистрации партии, приостановление ее деятельности или роспуск) могут быть обжалованы в судебном порядке. Но в некоторых странах, например в Сенегале, такие гарантии отсутствуют.

Законодательство по политическим партиям в определенной мере регламентирует вопросы, связанные с их идеологией и программами. Речь идет не о закреплении идеологии правящей партии в качестве государственной, как это было в однопартийных государствах (например, конституционное признание марксизма-ленинизма в Бенине, философии “гуманизма и демократического участия” в Замбии). В условиях конституционного политического и идеологического плюрализма законодательство устанавливает лишь идеологические ориентиры, основу которых составляет комплекс общечеловеческих ценностей, входящих в понятие “современное демократическое общество”. Об этом свидетельствуют, например, положения законов о политических партиях в Алжире и Бенине, относящиеся к целям и программам партий. Последние должны способствовать защите основных прав и свобод человека, республиканской формы правления, демократической организации государства, упрочению суверенитета народа и уважению свободы его выбора (Алжир), светского характера государства (Бенин).

Согласно ст. 19 конституции ЦАР 1994 г., политические партии “обязаны уважать принцип демократии, единство и национальный суверенитет, права человека и [c.115] республиканскую форму государства согласно законам и регламентирующим актам” [28]. В то же время в ряде стран (Ангола, Кабо-Верде, Мозамбик и др.) предоставление программы является обязательным условием для регистрации политической партии. Нередко к ее содержанию выдвигаются определенные требования. Согласно, например, ст. 19 ангольского закона, “программа должна как минимум включать положения о целях и задачах, краткое изложение политических и административных мер, которые партия намеревается осуществить, если ее кандидаты будут избраны в государственные органы” [31].

В законодательстве всех стран указывается, что целями политических партий должны быть защита национальной независимости и территориальной целостности, упрочение национального единства. Вместе с тем, им запрещается проповедовать идеологию расизма и насилия.

Определение некоторых общих идеологических постулатов, признаваемых всеми политическими партиями, имеет важное значение для функционирования многопартийной системы. Для того, чтобы политическая борьба партий велась в строго конституционных рамках, необходим (при всей противоположности выдвигаемых ими идейно-политических платформ) консенсус в отношении к основным ценностям и институтам демократического общества.

Так, Закон о политических партиях в Тунисе (1988 г.) создавал систему многопартийности на следующих принципах. Во-первых, каждая партия должна содействовать сохранению республиканского характера государства, блюсти суверенитет народа, гражданские права. Во-вторых, партия должна исключить из своей практической деятельности религиозные, расовые и региональные требования. Наконец, партия не может основываться на экстремизме и расизме [18, с. 75].

В 1990 г. все политические партии и крупнейшие общественные организации Туниса подписали так называемый Национальный пакт, согласно которому политический консенсус осуществляется под эгидой правящей партии – Демократического конституционного объединения.

Законодательство ряда стран не ограничивается определением содержания партийных уставов, но и закрепляет некоторые организационные принципы, призванные обеспечить внутрипартийную демократию. Положение о том, что организация политических партий должна строиться в соответствии с демократическими принципами, содержится в законодательстве Алжира, Бенина, Мозамбика, Гвинеи-Бисау и др. Конституция Нигерии и закон Кабо-Верде 1990 г. предусматривают, что руководящие партийные органы должны формироваться путем демократических выборов.

Особое внимание новое законодательство уделяет вопросу о членстве политических партий. При однопартийной системе в ряде стран членство в правящей партии было не добровольным, а обязательным или автоматическим. Именно поэтому законодательство рассматриваемых стран подчеркивает добровольный характер членства в политических партиях. Например, в законе Кабо-Верде говорится, что членство в политической партии является свободным, не может быть обусловлено никаким обязательством вступить в какую-либо партийную организацию или оставаться в ней. При этом никто не может быть лишен своих гражданских, политических и профессиональных прав по причине принадлежности или непринадлежности к какой-либо партии. Вместе с тем, следует отметить, что преобладающей тенденцией законодательного регулирования вопроса о членстве в политических партиях становится лишение военнослужащих и работников правоохранительных органов права на такое членство (Алжир, Ангола, Бенин, Конго, Камерун и др.).

В законодательном порядке регламентируются и некоторые вопросы, связанные со статусом руководящих деятелей политических партий. Прежде всего – это установление для них определенного возрастного ценза, который в некоторых странах выше требуемого для вступления в партию (обычно 18 лет).

Весьма подробно регламентирует новое законодательство вопросы, относящиеся к финансовым ресурсам и имуществу политических партий. Соответствующие предписания имеют целью, с одной стороны, гарантировать получение партиями средств, необходимых для их деятельности, а с другой, – предотвратить подчинение их посредством материальной [c.116] зависимости интересам отдельных физических и юридических лиц, как национальных, так и иностранных. Закон устанавливает следующие источники финансовых ресурсов политических партий: членские взносы, пожертвования, отказы по завещанию, доходы от собственной деятельности, государственные субсидии. Однако предусматриваются различного рода ограничения в использовании этих источников. Так, в большинстве стран запрещается получение в любом виде средств из-за рубежа (в Бенине и Конго, где это разрешено, получаемые средства не могут превышать 20% от партийного бюджета). Ограничивается сумма пожертвований или получаемого наследства (например, в Алжире – 200 тыс. динар, в Бенине – 20% от суммы собственных средств партии). Как правило, запрещается финансирование политических партий государственными и частными предприятиями и компаниями. На практике это правило нарушается в большинстве африканских стран. Г.В. Гевелинг проанализировал эту проблему на примере Нигерии. Он приходит к выводу, что расширение легального “финансирования политики неминуемо ведет к коллапсу политической организации общества”, поскольку “сильно сказывается на поведении отдельных лиц и общественных групп в политическом процессе” [4, с. 113]. В то же время законодательство все большего числа стран предусматривает субсидирование политических партий государством. Эти субсидии распределяются, как правило, пропорционально количеству мандатов, полученных партиями на парламентских выборах.

Законодательство отдельных стран по-разному определяет роль политических партий в политической системе. Однако главным объектом правового регулирования их деятельности является участие в избирательном процессе: порядок выдвижения партиями кандидатов, проведение избирательных кампаний, доступ к средствам массовой информации, избирательные расходы. Общей тенденцией является придание выборам с помощью законодательства партийного характера. Во все большем числе стран право участия в избирательном процессе на его решающей стадии – выдвижения кандидатов на выборные государственные должности – предоставляется только политическим партиям (Гвинея, Мозамбик, Кабо-Верде, Сенегал и другие).

Отмечая особенности поведения партий в предвыборной кампании, английский исследователь К. Аплен пишет, что в африканских странах применяются две стратегии: выдвижение влиятельных кандидатов, имеющих многих сторонников, и использование патронажно-клиентелистских отношений. “В сущности избирателям были предложены коллективные блага (строительство дорог, больниц, школ, системы водоснабжения и т.п.) в обмен на их голоса, а кандидатам в депутаты и обещаны индивидуальные выгоды (деньги, кредит, получение лицензий, право на владение землей и т.д.). Эта предвыборная стратегия обеспечивает победу на выборах, а обретение власти дает правящей партии контроль над ресурсами” [23, р. 304].

Таким образом, перевод правовых предписаний в реалии политической жизни – процесс длительный и сопряженный с большими трудностями, особенно в условиях африканского общества с его неразвитыми социально-экономическими и политическими структурами, отсутствием прочных демократических традиций, современной политической культуры. Учитывая эти обстоятельства, зарубежный исследователь П. Чабал писал: “Если многопартийность не принесет пользы населению, если она окажется простым обманом, который позволяет скомпрометированным и непопулярным режимам оставаться у власти с помощью новой демократической легитимности и при иностранной финансовой поддержке, то африканцы могут полностью отречься от демократии” [24, р. 299–300].

Партия как составная часть формирующейся современной политической системы в странах Африки находится в начале своего пути. От того, трансформируется ли многопартийность в демократию, будет зависеть стабильность африканских государств и решение стоящих перед ними экономических проблем. Пока же результаты введения партийного плюрализма не внушают особого оптимизма, несмотря на то, что оно, конечно, дало толчок развитию общественной активности и росту социально-политического сознания значительной части африканского населения. Вовсе не исключено, что во многих странах Африки разрешенная законом многопартийность будет играть декоративную роль – маскировать авторитарную или близкую к авторитарной деятельность правящих кругов. [c.117]

Этитиэ Жером. Формы перехода к многопартийности в Тропической Африке и его особенности в Республике Конго. Доклад
1.12.2003 13:52 | А.С.Заикина/ ред. Д.Ю.Столяров

Переход от авторитарных режимов к демократическим стал центральной проблематикой африканской политологии в 90-е годы. Эта тема стала предметом обсуждения на различных международных встречах представителей освободившихся стран Африки и европейских государств.

Большое место в этих дискуссиях занял вопрос о формах перехода к многопартийности и ее особенностях. По мнению российского исследователя Комар Ю.И., переход от авторитарных режимов к демократическим проходил в Африке по разным сценариям. Среди них типичные:

1. Смена режима путем национальных конференций. Оппозиция созывает национальную конференцию, участниками которой становятся активные и влиятельные силы: политики, вожди, религиозные лидеры, профсоюзные активисты, представители студенческих, женских и других общественных организаций. На конференции обсуждаются принципы нового демократического порядка в стране. Процесс демократизации под эгидой национальной конференции обычно проходит пять основных стадий. Во-первых, созыв национальной конференции, которая наделяет себя статусом верховного органа страны. Во-вторых, формирование на конференции временного переходного правительства, которое ведет диалог с правящим режимом. В-третьих, ограничение власти действующего президента. В-четвертых, преобразование национальной конференции в переходное законодательное собрание, которое избирает премьер-министра. В-пятых, временное правительство принимает новую конституцию и проводит многопартийные парламентские и президентские выборы. После инаугурации новых демократически избранных органов временные институты распускаются. По этой схеме прошли смены режимов в Бенине, Конго, Габоне, Мали и Нигере. По такому же сценарию первоначально развивались события в Заире, но президент Мобуту путем репрессий и политических маневров ввел в состав конференции многочисленных своих сторонников, сформировал правительственные партии и группировки, сумел использовать этнические противоречия для усиления раскола в рядах оппозиции и сохранил власть в своих руках(1).

2. Второй формой перехода к демократическим преобразованиям была смена режима путем конституционной конференции. Правящий режим, понимая неизбежность демократических изменений, ведет переговоры с оппозицией, вырабатывает совместно с ней новую конституцию и проводит свободные многопартийные выборы. По такому варианту произошли радикальные демократические изменения в последних оплотах колониально-расовых режимов в Африке - ЮАР и Намибии, а также в Нигерии.

3. Третий сценарий перехода также осуществлялся правящей политической элитой. Последняя перехватывает политическую инициативу у оппозиции, быстро осуществляет конституционные изменения, легализует многопартийную систему и, не дав времени оппозиции соорганизоваться, проводит выборы и, как правило, добивается успеха, легитимизируя свою власть в политических условиях. В Кот-д'Ивуаре многоопытный президент Уфуэ-Буаньи переиграл оппозицию на президентских выборах в октябре 1990 г. и одержал победу, получив 81% голосов, а его партия - Демократическая партия Кот-д'Ивуар - завоевала 163 из 175 мест в Национальной ассамблее. По сходной схеме осуществлялась политическая либерализация в Гане, Кении, Малави, Камеруне, в бывших португальских колониях.

В тех случаях, когда развитие политического процесса вырывалось из-под контроля правящего режима и складывалась нежелательная для него политическая ситуация, властвующая элита без колебаний блокировала политические реформы и сохраняла авторитарную форму правления. Так произошло в Алжире, где были аннулированы результаты выборов и введено чрезвычайное положение.

В некоторых странах смена правящего авторитарного режима проходила через гражданскую войну. По такому сценарию события развивались обычно в тех случаях, когда власть предержащие не хотели никаких политических изменений и безжалостно подавляли любую оппозицию всеми средствами, в том числе и силой оружия.

Только в результате гражданской войны пали диктаторские режимы: Менгисту в Эфиопии, где в мае 1991 г. к власти пришел Революционно-демократический фронт народов Эфиопии, и Мобуту в Заире, где в мае 1997 г. победу одержал Альянс демократических сил.

В ряде стран (Сомали, Сьерра-Леоне, Либерия, Руанда) гражданская война против правящего диктаторского режима вылилась в жесткие межэтнические и межклановые конфликты, которые привели к хаосу и краху государственности, поскольку ни одна из борющихся групп не в состоянии утвердить свой контроль над всей территорией страны и создать легитимное правительство.

Введение многопартийной системы стало первоочередным требованием демократических сил африканских государств. За последние годы многопартийная система была легализована (во многих случаях под давлением 'снизу') в 34 странах, где действовала однопартийная система, либо политические партии вообще отсутствовали, например, в условиях военного режима. Вместе с тем, ведущей тенденцией в формировании многопартийной системы стало доминирование какой-либо одной партии. Такая партийная система сложилась в Анголе, Замбии, Зимбабве, Мозамбике, Намибии, Кабо-Верде.

Обращение к форме Национальной конференции как ритуалу перехода от авторитаризма к демократии стало особенностью франкоязычной Африки. Действительно, эти конференции стали главным событием переходного периода, а в некоторых случаях и открыли этот переход. Идея, первоначально внедренная в Бенине, с помощью целого ряда эффективных актов давления со стороны международных финансовых организаций (Всемирного Банка, МВФ), не соглашавшихся финансировать обанкротившееся государство, если не будут предприняты политические реформы, распространилась по всей франкоязычной Африке.

В Национальных конференциях происходило переплетение самых разнородных движений, иногда противоположных; диалог официальных властей проходил с различными религиозными, региональными и этническими организациями. Многие африканские интеллектуалы считают, что суверенная Национальная конференция - не новое изобретение, а политическая модель, в своих основных институциональных компонентах и поведенческих стереотипах повторяет ценности традиционной культуры.

Национальная конференция - своеобразное место покаяния и искупления, пространство перемирия и объединения, где все имеют возможность свободно высказаться. Все тайное должно стать явным, без этого невозможно лечение и выздоровление.

В рамках этой философии "откровение" становится исходной точкой "обновления". Сила Национальной конференции в том, что она опирается на тысячелетний опыт предков, на традиционную культуру и философию.

Национальные конференции, которые проходили при сильном давлении оппозиции на власть при поддержке населения, обогатили мировой политический процесс. В Конго созыву конференции предшествовало нарастание недовольства широких слоев населения, на которые легла основная тяжесть социально-экономического кризиса, достигли пика в 1990 г. В столице Браззавиль и других крупных городах начались массовые протесты рабочих организации и студентов. Авторитарный режим КПТ критиковали со всех сторон. Существовавшая оппозиция режиму активизировала свои действия под общим лозунгом - за демократические перемены и многопартийность. В 1990 г. произошло объединение оппозиционных сил в движение за демократию и многопартийность. В нем были широко представлены либерально настроенная интеллигенция, молодежь, студенчество, деловые круги.

На фоне нарастающего политического кризиса, движений протеста и требований, чем умело манипулирует оппозиция. Бурные заседания открывшегося 4 декабря 1990 г. IV внеочередного съезда КПТ охарактеризовались бесчисленными заявлениями об отставках и напоминали атмосферу всеобщего панического бегства.

"Под прикрытием лозунга построения демократии каждый демонстрирует свою личную амбицию, не заботясь о будущем, - так комментирует происходящее президент в выступлении перед оставшимися верными ему соратниками, - предать могут только друзья...".

Ухудшение политического климата не прекращается. Возникает самая большая опасность - формирование политических партий по этническому принципу. Тем самым как бы раскрывается дверь трибализму и клиентелизму, что удавалось сдерживать до сих пор Д. Сассу-Нгессо.

Давление со стороны народных масс в пользу проведения Национальной конференции было столь сильным, что Д. Сассу-Нгессо, по соглашению с КПТ, дает разрешение на ее организацию. Его противники истолковывают этот шаг как признание их победы, он отчетливо сознает, что открывает "ящик Пандоры".

Оптимальный результат, который можно было бы ожидать от проведения конференции - коллективное освобождение от застарелых комплексов, что должно было вылиться в создание новой политической организации. В худшем случае, она превратится в неподконтрольное течение, затеет судебные и внесудебные расправы с деятелями режима, положит начало революционному процессу, при котором возможно все самое страшное.

Тем не менее, Сассу-Нгессо, что бы это ни принесло, дал возможность повернуться колесу истории, заявив перед собравшимися участниками: "Многопартийность должна знаменовать конец всех проявлений сектантства, мелких политических интриг дискриминационного толка, любых ограничений прав и свобод личности. Я призываю вас к тому, чтобы этот демократический переход осуществлялся мирным путем. Я также призываю всех, кто собрался на эту конференцию, выработать новую конституцию, положение о выборах и их календарь, закон о печати и об индивидуальных свободах. Это должно быть сделано в интересах Конго и конголезцев, ради будущего нашей страны, при соблюдении справедливости и уважения выражений мнения каждого". Последующее развитие событий на конференции напоминало перепалку.

Национальная конференция незамедлительно превратилась в арену столкновения крайностей, где каждая партия, каждое объединение изливали свои обиды, претензии, обвиняя во всем правящий режим. В результате все антагонисты, даже наиболее закоренелые, оставив в стороне актуальные вопросы о введении демократии, сошлись в едином отрицании системы, поставив в жестких определениях под вопрос президентство Сассу-Нгессо. За десять лет своего пребывания у власти он становится в глазах многих символом прошлого, от которого следует избавиться.

После взаимного сведения счетов, вся злоба фокусируется на фигуре президента, покинувшего конференцию в первый же день ее проведения и не имеющего возможность реагировать на враждебные выпады. Его обвиняют и приписывают ему все возможные преступления. В частности, он обвинялся в убийстве Мариана Нгуаби и Массамба-Деби, в личном обогащении в ущерб народу - он, который всегда жил более чем скромно, в отличие от его обвинителей, не стеснявшихся черпать средства в государственной казне. Делегаты в резких выражениях требуют его ухода и создают комиссию по составлению описи имущества, приобретенного бывшими сановниками режима(2).

По мнению конголезского автора К.Ж. Бэмбе, политическая модернизация в Конго была навязана западными державами и, прежде всего Францией. Во-вторых, провал "социалистического эксперимента" стал возможным в результате ликвидаторской политики Горбачева. Наконец, фактором легкой смены политического режима стала не только мифическая вера населения в магические свойства демократии, но и перерождение многих высших кадров КПТ, которые создали новые политические организации(3).

В целом, можно согласиться с выводами этого автора. Национальная Суверенная конференция, проходившая с 25 февраля по 10 июня 1991 г., приостановила действие конституции, распустила правительство и парламент. Исполнительная власть на переходный период (12 месяцев) была передана временной администрации во главе с А. Милонго. Для разработки новой конституции и подготовки президентских и парламентских выборов был создан Высший совет республики из 147 человек во главе с епископом Э. Комбо. Полномочия президента Д. Сассу-Нгессо были существенно ограничены. Конференция приняла Хартию прав и свобод, Хартию национального единства, Основной закон - конституцию страны на переходный период, в течение которого намечалось провести референдум по новой конституции, а также выборы законодательных, исполнительных и местных органов власти (4).

Введение в стране многопартийности привело к появлению многочисленных партий. К началу работы общенациональной конференции в Конго было зарегистрировано более 200 политических партий и объединений. Нередко партии создавались бывшими функционерами КПТ с целью обеспечить себе участие в работе общенациональной конференции и строились по этническому принципу. Первоначально вновь учрежденные партии, как правило, не имели программных и уставных документов. Программы их действий мало чем отличались друг от друга и в значительной мере совпадали по основным вопросам развития страны. Все это предопределило формирование подвижных союзов, коалиций и блоков, которые были подчинены решению конкретных политических задач и не имели сколько-нибудь устойчивого характера.

К началу переходного периода (июль 1991 г.) было зарегистрировано более 100 политических партий. Наиболее значимыми партиями были:

Панафриканский союз за социальную демократию (ПССД) создан в 1991 г. С 1992 г. - президентская партия, ядро "президентского движения", объединенного в Национальный альянс за демократию. Пользовалась поддержкой на юге страны в областях Ниари, Буэнза, Лекуму, где проживает народность бембе. П. Лиссуба определил ПССД как социалистическую партию, опирающуюся на африканские традиции.

Конголезское движение за демократию и интегральное развитие (КДДИР) основано в1990 г. Имело этническую опору на юге (в области Пул) и в столице Браззавиле, где преобладает народность лари. Лидер - Б. Колела. КДДИР возникло в противовес КПТ как партия антикоммунистической ориентации. В июле 1994 г. Б. Колела был избран мэром Браззавиля.

КДДИР являлось ядром Союза за демократическое обновление (СДО) - составной части крупнейшего оппозиционного альянса СДО-ОДС. СДО сформирован в августе 1992 г. Кроме КДДИР в него вошли шесть партий. Цель СДО -"содействовать укреплению национального единства и согласия, защищать принципы плюралистской демократии".

В январе 1995 г. при формировании правительства национального единства Б. Колела нарушил внутрикоалиционную (СДО-ОСД) договоренность об отказе участвовать в работе вновь создаваемого кабинета министров и принял единоличное решение о сближении с президентским альянсом. Эти разногласия привели к ослаблению и расколу оппозиционного блока. В августе 1997 г. КДДИР выступило в поддержку правящей партии ПССД.

Объединение за демократию и социальный прогресс (ОДСП) создано в 1990 г. Лидер - Ж.П. Чистер-Чикайя. ОДСП пользовалось поддержкой в Пуэнт-Нуаре и в области Куилу. Партия выступала за развитие рыночной экономики, "демократизацию" общественной жизни, строгое соблюдение правовых норм. В июле 1994 г. Ж.П. Чистер-Чикайя был избран мэром Пуэнт-Нуаре. В августе 1997 г. ОДСП вступило в союз с правящей партией ПССД.

Объединение за демократию и развитие (ОДР) создано в 1990 г. Ж. Йомби-Опанго. Партия получила поддержку в областях Кювет и Западный Кювет, являлась важным звеном президентского альянса.

Национальный конвент за демократию и развитие (НКДР) основан в 1994 г. Генеральный секретарь - Ф. Нгаеку. Партия объединяла сторонников П. Лиссубы, поддерживала проводимые им социально-политические преобразования, выступала за поиск путей к миру и безопасности во имя обеспечения подлинной демократии.

Союз за республику (СР) появился на политической арене в марте 1995 г. в результате раскола в рядах ПССД. Лидер - Б. Бункулу. Партия поддерживала политику П. Лиссубы.

Деятельность КПТ в условиях многопартийности отличала политическая гибкость, способность идти на компромиссы и находить союзников. Так, в августе-сентябре 1992 г. был создан блок ПССД-КПТ, который распался, не просуществовав и двух месяцев, в результате раскола внутри коалиции, возникшего из-за конфликта вокруг формирования первого многопартийного правительства в августе 1992 г. Тогда ПССД победил на выборах благодаря блоку с КПТ, П. Лиссуба пообещал союзникам 7 портфелей в новом кабинете министров. Однако это обещание не было выполнено. Сразу же после разрыва с ПССД в конце сентября 1992 г. был сформирован новый коалиционный блок - Союз за демократическое обновление - КПТ (СДО-КПТ), объединивший представителей двух противоборствующих этнических группировок, а также идейных противников с целью оказывать существенное влияние на политические процессы в стране. С сентября 1994 г. оппозиционный блок стал называться СДО-ОДС. ОДС - Объединенные демократические силы - возникли на базе альянса "КПТ и союзники" в результате объединения КПТ с пятью оппозиционными партиями, имевшими поддержку на севере страны. Всего в блок ОДС входило около 15 партий, которые ставили задачу реорганизовать и усилить оппозиционные силы.

Политические реформы 90-х годов, связанные со становлением партийного плюрализма в Конго, привели к появлению множества недееспособных партий и возникновению межпартийных противоречий, связанных, прежде всего, с борьбой за власть. В 1993-1997 гг. политическое противостояние президентского движения П. Лиссубы и партийной оппозиции приобрело характер открытых межэтнических столкновений, которые дестабилизировали обстановку в конголезском обществе. В разгар подготовки к назначенным на июнь 1997 г. президентским выборам П. Лиссуба предпринял попытку разоружить находившиеся в столице созданные при партиях военизированные отряды. Это привело к началу гражданской войны.

Конголезские политические партии создавались не по социально-политическому или идейному принципу, а по этнорегиональному признаку как инструмент поддержки того или иного лидера, борющегося за власть (5). Обращает на себя внимание многочисленность политических объединений. Вновь созданные партии, в отличие от КПТ, не имеют сформулированной политической идеологии и программных установок. Они провозглашают популистские лозунги, не предлагая конкретных решений назревших проблем. Организационная структура партий носит верхушечный характер. В лучшем случае существуют региональные отделения в крупных городах.

Большинство новых партий не имеет постоянной жесткой организационной структуры и развитого аппарата управления. В новых партиях исполнение партийных функций возлагается неформально на членов правительства. Партийные организационные структуры активизируются только на время выборов. Несмотря на организационную слабость, африканские партии активно участвуют в выборах и политической жизни страны. Это достигается, прежде всего, благодаря неформальным личным связям политиков, посредством развитой сети клиентельных отношений. Эта сеть и выполняет функции партаппарата, и образует невидимую основу африканских партий.

Законодательство отдельных стран по-разному определяет роль политических партий в политической системе. Однако главным объектом правового регулирования их деятельности является участие в избирательном процессе (порядок выдвижения партиями кандидатов, проведения избирательных кампаний, доступ к средствам массовой информации, избирательные расходы). Общей тенденцией является придание выборам с помощью законодательства партийного характера. Во все большем числе стран право участия в избирательном процессе на его решающей стадии - выдвижения кандидатов на выборные государственные должности - предоставляется только политическим партиям (Гвинея, Мозамбик, Кабо-Верде, Сенегал и другие).

Партия как составная часть формирующейся современной политической системы находится в начале своего пути. От того, трансформируется ли многопартийность в демократию, будет зависеть стабильность государства и решение стоящих перед ними социально-экономических проблем. Пока же результаты введения партийного плюрализма не внушают оптимизма, несмотря на то, что оно дало толчок развитию общественной активности и росту социально-политического сознания значительной части населения.

* * *

Используемая литература:

1 - Комар Ю.И. Демократизация в Африке: 1980-1990-е годы. (Предварительные итоги). М., 1997. С.5.

2 - Подробно об этом см.: Тропическая Африка: от авторитаризма к политическому плюрализму? М., 1996. С.53-64.

3 - См.: Bembet C.G. Congo: impostures "souveraines" et crimes "democrsatiques". P., 1997. P.24-30.

4 - Подробно об этом см.: Тропическая Африка: от авторитаризма к политическому плюрализму? М., 1996. С.53-64.

5 - См.: Высоцкая Н.И. Политическая культура и политическая практика в современной Африке. М., 1996. С.15.