"Комсомольская правда" № 133-T от 25.08.2005
Аборигены
Пятнадцать дней в Калахари
Их было четверо. Не выпуская из рук луки и копья, они переминались с ноги на ногу, явно испытывая неловкость быть в помещении со старым английским столом и шкафами, окантованными бронзовыми накладками. Главное лицо Национального парка представило нас этой четверке, сказав: "Они из России..." А потом были названы имена босоногих людей: "Это Тао, это Као, это Кау, это Каши".
Мы знали, что нас познакомят с бушменами - аборигенами Калахари, и с любопытством разглядывали людей. Младшего, явно веселого круглолицего Каши я мысленно назвал Васяткой. На мою улыбку он подмигнул, и мы сразу как бы и подружились.
Ранее нам сказали, что эти бушмены приходят издалека в сезон, когда бывают туристы - что-нибудь заработать: показывают, как умеют выживать в буше. Им платят за это, и кое-что добавляют туристы, которых водят они по пустыне.
Выйдя из дома и чуть удалившись в кустарник, наши знакомые сейчас же сбросили ветхую, явно с чужого плеча, одежонку, оставив на теле в нужном месте только тряпицы. Они испытывали видимое удовольствие от того, что одеты теперь "как дома". Удивление вызывало то, что загорелая кожа людей как бы вовсе не чувствовала колючек и сухих веток, через которые вместе с ними мы продирались. Спутники наши время от времени срывали травинки и с удовольствием их жевали. А "Васятка" прихлопнул рукою жука, очистил его от жесткого панциря и съел. Отчасти это делалось нам напоказ, но старший Тао сказал, что жуки и саранча - еда вкусная и что они могут жуков наловить и для нас, если мы захотим.
Так, копая корешки и беседуя то жестами, то с помощью английского, который один из наших пустынников знал почти сносно. Постепенно беседа коснулась огня. Да, мясо они предпочитают есть жареным, и когда убьют антилопу, поймают дикобраза или варана, то непременно разжигают костер. "А как огонь добываете?" "Мы покажем..." - опять сказал Тао, явно имевший право говорить первым, потому что однажды копьем убил льва, а это, как мы поняли, у бушменов все равно что у нас иметь звание Героя Советского Союза. Еще одну почесть следует приравнять к ордену "За трудовое отличие". Ее заслуживает тот, кто убил жирафа или самую крупную антилопу канну - гора мяса! Все маленькое селение немедленно перемещается к этой "горе" и живет, пока не съест все до крошки. Все поют славу охотнику. И если он еще молодой, то такая добыча дает ему право жениться. Если ж охотник неловок и неудачлив, то ходить ему всю жизнь холостым. Младший "Васятка" пока что не убил ни жирафа, ни канну, но видно было: когда-нибудь почетная добыча ему достанется непременно. Увидев похожую на колодец нору муравьеда, он сразу в нее забрался так глубоко, что из норы видны были лишь пятки ног, задубленные хожденьем по раскаленной земле.
Муравьеда дома не оказалось. И поскольку возле норы мы присели, то тут же наши знакомые решили показать, как добывают они огонь. Из маленькой сумочки Као достал расколотый сухой сучок и заостренную палочку твердого дерева толщиной с карандаш. Вся четверка села в кружок, уткнула заостренный конец "огнива" в сучок и по очереди, передавая друг другу, стала усиленно вертеть палочку меж ладоней. Где-то на четвертом кругу из-под палочки поползла жидкая струйка дыма. В это место "Васек" сыпнул щепотку помета зебры - дымок усилился, вот уже виден и огонек, подхваченный пучком мелкой сухой травы. Мы в восхищении захлопали в ладоши и стали хвалить мастеров. А они подкидывали в огонь уже сучья, и через две минуты мы сидели кругом у костерка, располагающего к разговору.
Когда-то бушмены жили по всей Африке, но постепенно негры вытеснили их в пустыню. Они и тут прижились - не пахали, не разводили скот, добывая лишь то, что могла дать им природа. Но и в Калахари покоя им не давали. Со всех пригодных для жизни мест бушменов теснили. А они, не желая принимать образ жизни других племен, удалялись в места, где выжить можно было только при крайней неприхотливости, стойкости к разным невзгодам и знанию всего, что может дать очень скупая в глубине пустыни природа.
Но и тут, пришло время, их стали теснить. Учреждая Национальные парки для спасенья животных, бушменам запрещали охотиться, а это означало "запретить жить", поскольку каждый бушмен - от рождения охотник.
Пятьдесят тысяч аборигенов пытаются кое-как приспособиться к жизни негров и белых людей - влачат, конечно, жалкое существование, выполняя кое-какую работу, а большинство нищенствуют. Но пять тысяч самых упорных, самых преданных Калахари не изменили и живут так же, как жили их предки, приспособленные и к морозам в зимние ночи, и к жаре в тридцать пять градусов в это же время днем. Наша четверка - из числа пяти этих тысяч. Но месяца на три они удаляются из селенья на заработки.
Селения "неиспорченных" бушменов - это даже не хижины, а просто настилы из высохших трав на кустах, предохраняющие от беспощадного солнца. С таким селеньем легко расстаются и немедленно перебираются на новое место, где охотники убили крупную дичь. Сборы у кочевников очень несложные - посуда из панцирей черепах и страусиных яиц, детские игрушки, кое-какие припасы. Но к месту, насиженному после нескольких дней пира, они возвращаются, поскольку оно, как правило, привязано к близкой воде.
Вода - драгоценность. Маленькие колодцы в жаркое время бушмены закрывают ветвями, чтобы солнце не выпило их до дна. В высохших руслах речек они разрывают песок и затем с помощью длинного полого стебля растений высасывают из песка воду, сливая ее изо рта в скорлупки страусиных яиц. "Ни один бушмен от жажды не погибнет, всегда найдет выход", - вступил в разговор Кау. "Да, это так, - подтвердил Тао, за которым числится убитый лев. - Если уж совсем нет выхода, процеживаем жидкость из желудка убитой добычи".
Во время беседы мы достали из рюкзака бутылку с водой - промочить горло. Друзья наши с удовольствием подставили "фляжку" из страусиного яйца и по очереди прикладывались к питью, цокая языками от удовольствия. А потом "Васятке" пришла в голову мысль и нас угостить. Тут же возле костра увидел он невзрачный стебелек какого-то растеньица и палочкой выкопал нечто очень похожее на репу величиною с кулак. В ладонь приятелю другой палочкой он настругал "репы", а тот, сжав пальцы, выдавил ручеек светлой жидкости. "Это растение спасает нас очень часто, - сказал Тао, убивший льва. - Есть еще арбузы. Те еще лучше". Я согласно закивал головой, поскольку дикие эти арбузы видел в южной оконечности Калахари и даже пробовал их желтую, чуть сладковатую сердцевину. Узнав, что мне ведом вкус этой благодати пустыни, аборигены оживились, заулыбались, словно бы родню встретили.
"ВОТ ВЫ УШЛИ, а что там в вашем селении сейчас?" "Живут как обычно..." - сказал убивший льва. Живет селение коммуной из нескольких семей. Дело мужчин - охота, а женщины собирают коренья, ягоды, некоторые съедобные плоды кустарников. Большая удача - наловить саранчи, отыскать гнездо диких пчел и самое ценное - найти гнездо страусов: "сразу и еда, и посуда".
Семьи у бушменов маленькие - большую не прокормить. В основе отношений мужчин и женщин - строгая моногамия, супружеские измены - редкость. Рожденная двойня считается наказаньем Великого Духа, и одного из рожденных сразу закапывают в землю. Обычай этот существует и у других кочевых африканских племен - с двумя младенцами матери двигаться и добывать пропитание трудно...
Дошла в беседе очередь до луков и копий. Мы выразили сомненье: маленькой стрелкой из почти что игрушечного лука можно ли убить крупную антилопу, тем более жирафа? Теперь пришла очередь улыбнуться охотникам. "Да, такой стрелой антилопу убить нельзя. Но мы убиваем ядом, и главное - не убить, а попасть". - "Но ведь надо близко подобраться к жертве, чтобы не промахнуться?" - "А мы умеем..."
Тут пришла хорошая мысль устроить соревнованья. Я повесил на куст свою кепку и спросил, с какого расстояния стреляют они, например, в антилопу? Убивший льва Тао это расстояние указал. Каждый из четверки пустил по стреле, и все они кепку мою миновали. Мои друзья захотели тоже попробовать. Результат был такой же. Затем кто-то из "наших" предложил попробовать копья. Эта "олимпиада" оказалась вовсе смешной. В блокнот, укрепленный на ветке, с близкого расстояния не попали ни Тао, ни Као, ни Кау и ни "Васятка" (Каши). Компания из Москвы тоже не отличилась. Но в замешательство аборигенов поверг "командор" наш Андрей Горохов. Не особенно целясь, метнул он копье, и блокнот мой, мелькая листами, бабочкой сел на землю. Любопытно, восторг был всеобщим. Смеялся, опершись на копье, убивший льва Тао, но громче всех хохотал, обхватив куст, "Васятка", которому, чтобы жениться, необходимо добыть жирафа.
ПОЛДНЯ провели мы с обитателями Калахари. Вместе наблюдали заход солнца. Почти сразу же после заката обозначились на небе звезды. Я вспомнил беседу с бушменом в такой же вечер на южной окраине Калахари. Он сказал, что Млечный путь на небе - это "Дым от костров предков", а ветер - это "Полет невидимой птицы". Бушмены верят в загробную жизнь. "Если тут, на Земле, не гневить Великого Духа, то жизнь "там" будет хорошей - много воды, много зверей, саранчи, меда и страусиных яиц".
В. ПЕСКОВ.
